Что делал слон, когда пришёл на поле он? Как что? Ел, разумеется. Траву, пока не съели другие или не выжгло солнце. Кустарники, ветки деревьев, ещё не лишившиеся листвы. Верхние ветки самые сочные, но до чего же трудно добраться. Нужно подрыть дерево под корень, поднажать лбом и повалить. Им жалко деревьев, но что делать?

О заповедниках.

Говорят, в стародавние времена слоны жили не так, как сейчас, привязанные к резервациям, называемым заповедниками. Они свободно кочевали по Африке, и у растительности было время восстановиться. Потом пришла – нет, не лягушка, а европейская цивилизация с её ружьями. К середине XX века перебили почти всех слонов – из-за пресловутой слоновой кости. И тогда начались эти самые заповедники – замкнутые, как острова в море. Но жрать-то чего-то надо, а зелень не успевает отрасти, и слонов вновь принялись отстреливать – рассчётливо, по накладной, в полной уверенности, что для слоновьего же блага. Однажды чуть не сдох с голоду – прятался от такого регулирующего отстрела.

Африканский – это вам не индийский!

Нет, им не удастся его приручить, потому что он африканский слон, а не какой-нибудь индийский. Те, говорят, уподобились домашним кошкам, только вдобавок таскают тяжести, танцуют в гигантских шатрах, развлекая людишек, жрут конфеты и бублики – тьфу! Жалкие прихвостни, кругленькие, коренастые крепыши с выпуклой спиной. Таким только и рисоваться мультяшками на чайных пачках да статуэтками на комодах!

Африканские элефанты покоряли Рим.

Но он помнит – все африканские слоны помнят, передаваемое из поколения в поколение имя единственного человека, сумевшего взять под своё начало африканских слонов – Ганнибал. Слоны пошли вместе с ним покорять самый главный, самый большой человеческий город – Рим. Не тут-то было! В Риме слишком много людей. Объединившись, люди чувствуют себя всесильными.

Они должны жить!

Слонам тоже необходимо держаться вместе, особенно когда человеческие умники стараются их разделить. Не только заповедниками, но и по видовому призванию – на саванных и лесных. Вторые-де ниже ростом, хобот, мол, у них какой-то не такой. А вся-то разница – что в лесу больше подножного корма. Слон слона узнает издалека – всякого вида, даже мёртвого, по черепу и костям. Лучше, конечно, живого. Живых.

Вот идёт стадо. Раньше, говорят, были стада по 400 особей – когда это было! Теперь хорошо, если десятка полтора. Но где они? Навалиться на передние ноги, прислушаться. Земля вибрирует – бух, бух, бух. Это значит – идём! Земля скажет больше, чем слабоватое зрение, и даже трубить не надо – сейсмовибрацию слышно до 30 км. Но ведь и голос у африканского слона выше и пронзительнее, чем у индийского – где им равняться!

Слоны и музыка.

Кстати, если кто-то скажет немузыкальному человеку, что ему слон на ухо наступил – знайте, это враньё. Слоны любят музыку и различают три ноты, предпочитая низкие тональности высоким…
Так, стадо повернуло – значит, ему вон туда… Увлечься какой-нибудь слонихой и уединиться – повысить, так сказать, слонографию! А через пару лет родится слонёнок, потом вырастет – весь в папашу, такой же симпатяга: длинноногий, поджарый, в холке до четырёх метров, до шести-семи вдоль позвоночника, а весить будет – ну, не меньше семи тонн. Словом, не то что индийская мелочь! Всё будет хорошо – лишь бы не кончилась еда и не пришлось бы – чур, чур! – подрабатывать в цирке…